Кровью
сердца написана повесть К. Воробьева "Это мы, Господи" — еще одна
страница, самая кошмарная и бесчеловечная, из летописи второй мировой войны. В
этом произведении мы видим новый трагический лик войны — плен. Мои друзья
утверждают, что в плену были разные люди: мужественные находили силы бороться,
устраивали побеги; слабые узники покорились и ждали своей участи, такие вызывают
только жалость и презрение. Я с этим не согласна. Пленные заслуживают нашего
милосердия. Меня до сих пор не отпускает боль, которую я почувствовала,
прочитав повесть "Это мы, Господи". В самом заглавии мне слышится
голос-стон измученных пленных: "Мы готовы к смерти, к тому, чтобы быть
принятыми Тобой, Господи. Мы прошли все круги ада, но свой крест несли до
конца, не потеряли в себе человеческое".
Потрясают
картины плена, в которых отразилась невероятная трагедия безвинных жертв:
"В лагере были эсэсовцы, вооруженные... железными лопатами. Они уже
стояли, выстроившись в ряд. Еще не успели закрыться ворота лагеря за изможденным
майором Величко, как эсэсовцы с нечеловеческим иканьем врезались в гущу и
начали убивать их. Брызгала кровь, шматками летела срубленная ударом лопаты
кожа. Лагерь огласился рыком осатаневших убийц, стонами убиваемых, тяжелым
топотом ног в страхе метавшихся людей. Умер на руках у Сергея капитан Николаев.
Лопата глубоко вошла ему в голову, раздвоив череп". Безмерные страдания,
жуткое обличье полуживых существ, скелетов, обтянутых кожей, стон,
вырывающийся из окровавленного рта: "Это мы, Господи", — картины,
обрушившиеся на меня со страшной силой. Что же ожидало людей?
Свобода? Да, но очень кратковременная, а
потом снова плен, но теперь уже в советских концлагерях, где
человеческая жизнь превращалась в лагерную пыль...
Мои
размышления были прерваны появлением молодоженов. Они несли к гранитному
постаменту цветы, чтобы поклониться светлой памяти тех, кто сберег для них
сегодняшний день и возможность осуществить свою мечту, И именно в этот миг я
отчетливо поняла, как справедливы строки поэта:
В восьмидесятых рождены Войны не знаем мы, и все же В какой-то
мере все мы тоже Вернувшиеся с той войны.