Белый Андрей

В годы эмиграции 3. Н. Гиппиус воспоминала: "Удивительное это было существо, Боря Бугаев! Вечное. ,,игранье мальчика", скошенные глаза, танцующая походка, бурный водопад слов, на все „да — да — да", но вечное вранье и постоянная измена. Очень при этом симпатичен и мил; надо было только знать его природу, ничему в нем не удивляться и ничем не возмущаться. Прибавлю, чтобы дорисовать его, что он обладал громадной эрудицией, которой пользовался довольно нелепо. Слов? „талант" к нему как-то мало приложимо. Но в неимоверной куче его бесконечных писаний есть кое-где проблески гениальности".

Борис Николаевич Бугаев родился в Москве в семье профессора математики Московского университета Н. В. Бугаева. Первым реальным "прикосновением" к искусству он считал исполнявшиеся матерью сонаты Бетховена и прелюдии Шопена. В гимназические годы проявлял интерес к философии, с 15 лет начал писать. "Два года упорного чтения, — вспоминал поэт в автобиографии, — где Шекспир, Гете и Шиллер сменились Толстым, Достоевским, Тургеневым, сменявшихся в свою очередь Ибсеном, Метерлинком, Верленом и Ницше, обратили меня в упорного и фанатически настроенного символиста". В конце 1895 г. он сблизился с семьей брата философа Вл. С. Соловьева — М. С. и О. М. Соловьевыми и подружился с их сыном Сергеем. Здесь поощряли его первые литературные опыты и придумали начинающему автору псевдоним "Андрей Белый". В 1903 г. он закончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, в следующем году поступил на историко-филологический факультет, в 1905 г. обучение было прервано.

В отличие от Блока, параллелизм жизненной и творческой судьбы с которым Белый прослеживал в своих позднейших мемуарах, он не принадлежал к поэтам, полностью реализующим себя в стихах. Энциклопедическая "разбросанность" его увлечений удивляла и восхищала современников. "Натура богато одаренная. Белый просто не знает, которой из своих муз ему лишний раз улыбнуться. Кант ревнует его к поэзии. Поэзия к музыке. Тряское шоссе к индийскому символу ... Критика и теория творчества (статьи о символизме) идут так — между делом. И любуешься на эту юношески смелую постройку жизни", — писал о нем И. Ф. Анненский.

В 1901� гг. Белый знакомится и сближается с символистами "старшего" поколения: В. Я. Брюсовым, К. Д. Бальмонтом, Д. С. Мережковским, 3. Н. Гиппиус. В январе 1903 г. начинается его "мистическая" переписка с А. А. Блоком (личное знакомство состоялось год спустя). В отличие от "старших" Белый понимает символизм шире, чем литературное направление или литературную школу, он для поэта — мироощущение и мировоззрение, в котором гармонически сочетаются "религиозный, жизненный путь, искусство и спекулятивное мышление". Хотя с начала выхода в январе 1904 г. символистского журнала "Весы" Белый — его неизменный участник, он считал, что "идеология московской фракции символизма созрела не в „Скорпионе" и не в ,,Весах", а в интимных беседах и разговорах среди молодых символистов аргонавтического толка".

Литературный дебют Белого, "Симфония (2-я драматическая)" (1902),—созданный под влиянием музыки экспериментальный жанр: "нечто среднее между стихами и прозой". В ней отразилось мироощущение "эпохи зорь":

эсхатологические чаяния и ожидания от нового века духовного обновления и преображения жизни, влияние идей Ф. Ницше и Вл. С. Соловьева, "мистическое" увлечение М. К. Морозовой.

Итог ранней поэтической деятельности подвел сборник "Золото в лазури" (1904). В этой книге пафос солнечного "аргонавтического" дерзания постепенно вытесняется мотивом угасания зорь. "Творчество Белого, — писал о сборнике В. Я. Брюсов, — это — вспышки молний, блеск драгоценных камней, разбрасываемых пригоршнями, торжественное зарево багряных закатов. ...С дерзостной беззаветностью бросается он на вековечные тайны мира и духа, на отвесные высоты, закрывшие нам дали, прямо, как бросались до него и гибли тысячи других отважных... Белый, со всей необузданностью, порывает резко с обычными приемами стихотворчества, смешивает все размеры, пишет стих в одно слово, упивается еще неиспробованными рифмами. ...Язык Белого — яркая, но случайная амальгама; в нем своеобразно сталкиваются самые ,,тривиальные" слова с утонченнейшими выражениями, огненные эпитеты и дерзкие метафоры с бессильными прозаизмами; это — златотканая царская порфира в безобразных заплатах".