Возвращаясь к Пушкину
Представим себе такую
картину. Голодных людей приглашают в банкетный зал. Столы уставлены яствами —
от простых, здоровых и сытных до утонченных, изысканных, ласкающих взор, В
далеком конце зала — стол, на котором небрежно свалены полуобработанные
продукты, объедки, гниль, сухие корки. И вот толпа бросается мимо вкусной и
полезной еды — к помоям и жадно на них набрасывается. Неаппетитно и
невозможно? Но ведь так ведем себя
мы,
получившие в подарок
обязательную грамотность, допущенные к пиру литературы. Мы несемся мимо, жадно
устремляясь к объедкам словесности — бульварному роману и дешевому боевику. И
не тошнит! Несколько лет изучаем мы Пушкина. Запоминаем на всю жизнь: Пушкин —
гений. Как люди, притворяющиеся верующими, кланяемся иконе и спешим дальше. И
не думаем, что своими руками ампутируем у себя кусок души, сознания, поэтому
что незаполненная душа отмирает.
Пушкин
действительно "наше все". Когда начинаешь не "проходить", а
читать Пушкина, испытываешь легкий ужас: почему он знал все, думал обо всем?
Узнаешь о невероятном поступке человека, который оставил благополучную жизнь
ради нескольких минут предельного напряжения душевных и физических сил, ради
смертельной опасности. Это Вальсин-гам! "Есть упоение в бою и бездны
мрачной на краю... Все, все, что гибелью грозит, для сердца смертного таит
неизъяснимы наслажденья — бессмертья, может быть, зарок!"
Удивляешься:
интеллектуал, умница, тонкий, страдающий человек женится на простушке со
словарным запасом слов эдак в двести... Почему? А почему трагический Алеко
пришел к цыганам и полюбил Земфиру? "Веселья детского полна, как часто
милым лепетаньем иль упоительным лобзаньем его задумчивость она в минуту
разогнать умела..." То есть спасала от себя, от внутренних терзаний,
нерешаемых задач и вопросов без ответа
Читаешь прекрасные строки Пастернака об осени:
Как па выставке картин — Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин В позолоте небывалой...
— и наступает
раздражающая пресыщенность. Избыток слов, сравнений... Тогда, как глоток чистой
воды, спасает Пушкин.
Унылая пора! Очей очарованье! Приятна мне твоя прощальная краса.
Люблю я пышное природы увяданье В багрец и золото одетые леса.
Какая
точность и простота, какая "экономия" стихотворного пространства!
Изысканность и отсутствие нагромождения слов. "Унылая" - мелкий
дождь, "очей очарованье" -что может быть более колдовским, чем эта
магия мягкого, повторяющегося "ч"... И, усиливая восторг, —
"прощальная краса", "пышное увяданье"!
Зоркость взгляда
Пушкина невероятна, такое умение видеть пейзаж и мгновенно отбирать те детали,
которые точнее всего передадут его цельность, доступно только утонченным гениям
японской поэзии.
Прозрачный лес один чернеет, И ель сквозь иней зеленеет, И речка
подо льдом блестит,
Лиственный
лес прозрачен, но ветви чернеют. А рядом — зелень, и сверкание, и солнце.
После
пушкинской прозы, если читать ее вдумчиво и внимательно, большинство писателей
кажутся неряшливо-многословными .
Вспомним
"Путешествие в Арзрум" - это настоящий образец изысканнейшей русской
прозы, равный которому очень трудно отыскать. Вспомним "Повести
Белкина", открывшие целую литературную эпоху. Вообще все написанное
Пушкиным выглядит не только емким, содержательным, но и необыкновенно изящным.
Попробуйте поменять местами несколько слов на любой из страниц "Пиковой
дамы" — и вы поймете, что в пушкинской прозе слова расположены в
единственно правильном и гармоничном порядке.
Говорят,
что Пушкин устарел. Это ошибка. Читайте Пушкина и найдете близкое и понятное
вам. Ведь этот автор многообразен. У него есть "История пугачевского
бунта", и "Записки о народном просвещении", и письма к жене, и
ужасающе-провидческое: "Не приведи Бог видеть русский бунт,
бессмысленныи и
иесаощыдный" . л все время возвращаюсь к Пушкину. И, думаю, на мой век
пищи для души и ума хватит с избытком.
|